С 2022 г. журнал “Известия РАН. Серия географическая” публикует специальные тематические выпуски, посвященные актуальным проблемам географии. Представляемый выпуск, уже седьмой по счету, – первый, полностью посвященный общественно-географической тематике, и второй (в таком случае из восьми), если считать обширную специальную рубрику, подготовленную к юбилейному Международному географическому конгрессу в Париже в 2022 г., включавшую семь обзорных статей по направлениям общественной географии, в которых достигнуты наиболее яркие результаты и которые специфичны для России (№ 3 за 2022 г.). Статьи данного выпуска отражают результаты оригинальных научных исследований, представленных на масштабной Международной научной конференции “Город и его окружение: современные вызовы и перспективные пути развития”, прошедшей весной 2024 г. в Институте географии РАН в рамках IV Геоурбанистических чтений. Эти статьи, как и доклады на конференции, ясно показывают, что российские исследования актуальных процессов взаимодействия городов и пригородов, центров и периферийных территорий, территориальной трансформации городов и формирования новых городских структур, развития агломерационных процессов и маятниковых миграций, а также сельско-городских миграций полностью вписываются в международный контекст и в этом смысле характеризуются двумя особенностями. В ряде направлений применяются самые продвинутые методические подходы. При совпадении многих процессов с развивающимися в других странах выявляется специфика их протекания в России как на уровне страны, так и в региональном разрезе.

Статья основана на материалах полевых исследований, проведенных в Краснодарском крае летом–осенью 2023 г., а также на анализе статей и проектов, посвященных обоснованию пространственных форм и границ российских агломераций. Выбор Краснодарской агломерации был обусловлен: 1) интенсивным ростом численности населения Краснодара в начале XXI в., 2) “трансграничным” характером агломерации, включающей территории двух субъектов РФ – Краснодарского края и Республики Адыгея, разделенных в районе Краснодара природным рубежом – р. Кубанью, и 3) очевидным несовпадением крупных ячеек административного/ муниципального управления территорий, входящих в агломерацию, и мелкоячеистой структуры пространства повседневной жизни. Авторы ставят целью выявить принципы, лежащие в основе выделения ареала влияния Краснодара, понять механизмы определения внешних и внутренних границ агломерации, семантику конструируемых с их помощью графических образов. В центре внимания находятся карты – универсальный инструмент фиксации и воспроизведения значимых аспектов окружающей реальности. Рассматриваются разные типы картографической продукции: планы города, административные карты и картосхемы территориального развития, аналитические карты, представленные в научных статьях и атласах, карты, основанные на данных дистанционного зондирования Земли, народные и ментальные карты, проецирующие непространственные отношения в пространство. Все карты и изображения рассматриваются как визуальная репрезентация знаний/представлений об отображаемой территории. Авторы приходят к выводу, что сложившаяся практика производства и репрезентации границ Краснодарской агломерации, несмотря на научные обоснования и технические расчеты, является не столько отображением ареала влияния Краснодара на окружающие территории, сколько способом разрешить противоречие между привычкой мыслить городское развитие в категориях роста и затрудненностью практической реализации данной стратегии.

В статье на основе данных сотовых операторов о сложившихся к настоящему времени потоках трудовых маятниковых мигрантов проведена делимитация городских агломераций второго порядка в Московском регионе с использованием графоаналитического подхода, который ранее для изучения систем расселения не применялся. Авторская методика включала в себя построение серии графов и их обработку при помощи Лейденского алгоритма кластеризации (с учетом и без учета влияния Москвы) с дальнейшей идентификацией из состава получившихся кластеров агломераций второго порядка. Было выделено 25 малых агломераций, 16 из которых возникли еще в советский период. В ходе постсоциалистической трансформации общественной и экономической жизни, масштабного притока мигрантов и массового жилищного строительства в зоне ближнеи среднеудаленных пригородов столичной агломерации сложился динамичный и многоядерный фронтирный пояс, в котором появились новые (Видновская, Чеховская и Наро-Фоминская) и сегментировались многие существовавшие ранее (Люберецко-Раменская, ХимкинскоЗеленоградская и Мытищинско-Королёвско-Щёлковская) городские агломерации второго порядка. В них быстрый рост ядер происходил как в результате миграционного прироста, так и за счет вхождения в их состав поселений-спутников в ходе административно-территориальных преобразований. В свою очередь многие не поглощенные города выросли и сформировали новые ядра, закладывая основу для дальнейшего деления малых агломераций (например, Люберецкой). В агломерациях, расположенных на периферии, подавляющая часть которых сформировалась в советское время, лишь в последние годы в ядрах перестало сокращаться население. На этом фоне заметно возросла роль крупных сельских населенных пунктов и поселков городского типа, в настоящее время сформировавших пространственный каркас пригородных зон большинства агломераций. Таким образом, проведенный анализ не только позволил выявить тенденции развития малых агломераций – этого недооцененного яруса системы расселения, но также закладывает теоретическую базу для реализации на практике принципов полицентрического пространственного развития Московской агломерации.

Статья посвящена определению территориальной проекции развития рынка складской недвижимости в постсоветский период на примере Московской агломерации и сопредельных регионов.

Московский регион обладает самой масштабной и территориально рассредоточенной складской сетью, а на фоне рекордного спроса на складскую недвижимость и роста региональных складских сетей необходима систематизация логики развития рынка для оценки дальнейших перспектив. Анализ проведен с помощью статистических и картографических методов на данных консалтинговых компаний IBC Real Estate, NF Group о ключевых индикаторах развития рынка и о складских объектах. Для восстановления рядов данных использован также метод экспертных интервью. Выделено 4 этапа пространственного развития рынка: зарождение, формирование, стабилизация, насыщение. На первом этапе активность рынка сконцентрирована преимущественно в ядре агломерации и на субпериферии между МКАД и ЦКАД (вблизи экспортно-импортных терминалов), на втором этапе – смещается в субпериферию вдоль ключевых автомагистралей, ядро становится второстепенным рынком. На третьем этапе активность сохраняется в субпериферии, расширяется в сектора между магистралями, а также смещается далее на периферию за ЦКАД (самые привлекательные территории – пересечения ЦКАД и магистральных шоссе), на финальном этапе активность будет смещаться на периферию, в ядре агломерации будет происходить редевелопмент устаревших фондов. На каждом этапе спрос и новое строительство также смещаются в сопредельные регионы, которые находятся на разных этапах развития: быстрее развиваются регионы, использующие внешние агломерационные эффекты (близость к Московской агломерации – Тверская и Калужская области) или внутренние агломерационные эффекты (внутренний потребительский спрос – Ярославская область). Наступление этапа насыщения в Московской агломерации затормозил рост онлайн-ритейла в связи с трансформацией моделей потребления после пандемии COVID-19, который вернул спрос на складскую недвижимость не только в субпериферию, но и в ядро агломерации.

Быстрый рост китайских городов в 1990–2020-е годы, территориальное расширение городских агломераций и формирование мегалополисов привели к обострению транспортных проблем внутри них. Экстенсивный рост сети линий обычного метрополитена в городах КНР в 2000–2020-е годы решил частично проблему перемещения населения, но исчерпал свой потенциал и окончательно не может разрешить ее из-за невысокой скорости сообщения при значительном увеличении расстояний в быстро расползающихся городах и городских агломерациях. Единственным средством решения этой проблемы остается сооружение рельсовых систем высокоскоростного сообщения, линии которого секут городские территории в центральных частях либо под землей, либо на эстакадах, а также связывают окраины городов с их центром, города-спутники, пригородные зоны и другие города и агломерации. Рассматривается китайский опыт создания трех разных вариантов скоростных пригородно-городских железных дорог. Наиболее удачными среди них являются сооружение отдельной сети таких дорог в Шанхае, а также гибридной системы скоростного рельсового сообщения в городской агломерации дельты р. Чжуцзян, сочетающей в себе разные уровни скорости (междугородные высокоскоростные линии пригородно-городских железных дорог, скоростной и обычный метрополитен, скоростной трамвай). Не столь эффективна система пригородно-городских железных дорог Пекинской агломерации, проходящих по наименее загруженным направлениям. Анализ распределения значений протяженности отдельных линий метрополитена позволил определить 4 группы пространственных размеров больших китайских городов: с максимальным радиусом от их центров в 20–30, 16–23, 14–21 и 9–15 км. Городские агломерации КНР имеют максимальный радиус 110–130 км с минимальным временем передвижения 40–45 мин от центра их ядер (при скорости сообщения поездов 140–200 км/ч), мегалополисы – 300–330 км и 75–90 мин (при скорости движения высокоскоростных поездов 250–350 км/ч). Городские агломерации и мегалополисы Китая могут иметь внутренние морфологические разрывы и инверсии.

Миграция между крупными городами и их пригородами рассматривается под углом зрения двух концептуальных подходов: моделей городского развития и развития агломераций, концепции жизненного пути. Исследовательские задачи сводятся, во-первых, к анализу миграционного перетока населения между крупными городами и пригородами, во-вторых, – к выявлению его возрастных особенностей и оценке применимости к российским реалиям моделей миграции, описываемых с помощью концепций жизненного пути. Использованы индивидуальные деперсонифицированные данные по внутренней долговременной миграции населения в России за 2011–2020 гг., позволяющие детализировать направления миграции и выделять различные возрастные группы мигрантов. В качестве крупных городов рассмотрены 137 городов России людностью свыше 100 тыс. чел., к пригородам отнесены территории, формирующиеся вокруг городов данного размера на определенном расстоянии от них (20–100 км в зависимости от людности города). Анализируется показатель эффективности миграции, позволяющий оценивать не только направления перетока, но и его результативность. Полученные результаты показали, что ежегодно данные города суммарно теряют в миграционном обмене с пригородами в среднем порядка 50 тыс. чел. Почти все эти потери приходятся на ближние пригороды. Дальние пригороды теряют население в миграционном обмене с центрами. Фиксируется высокая эффективность миграции именно между центрами и их ближними пригородами. Без выделения отдельных возрастных групп из рассмотренных 25 направлений миграции (между центрами разных размеров и пригородными населенными пунктами разного размера и удаленности от центра) 16 направлены в сторону пригородов, и только 9 – в сторону крупных городов, эти потоки характеризует, кроме того, меньшая эффективность. Анализ миграции на разных стадиях жизненного пути в миграционном перетоке между крупными городами и их пригородами не имеет однозначной направленности. Наиболее активно в пригороды переезжают семьи с новорожденными детьми и с дошкольниками, а также люди в старших трудоспособных и пенсионных возрастах. В этом смысле российский кейс характеризуют те же закономерности, которые наблюдаются и в других странах. Однако эти правила не работают в Москве и ее пригородах, что ставит на данном этапе ряд вопросов, требующих дальнейших исследований.

Исследователи миграционных процессов в регионах России обычно акцентируют внимание на одном виде перемещений или на их крупных классах. В то же время миграционные потоки не существуют изолированно: они одновременно меняют численность населения территории, но вклад каждого потока – разный. Для одних районов важен отток или приток населения в ходе переселенческой миграции между городами и сельской местностью и между регионами, для других – приток или отток отходников на относительно длительный срок, для третьих – ежедневная трудовая маятниковая или рекреационная миграция и т.п. Мощность потоков зависит от размеров населенных пунктов выхода и входа мигрантов, от состояния их экономики и социальной сферы, инфраструктурной обеспеченности и т.д. Цель статьи – предложить и апробировать методику сопоставления различных видов пространственной мобильности на внутрирегиональном уровне, определить вклад различных видов пространственной мобильности в формирование и сглаживание внутрирегиональных территориальных контрастов в уровне жизни и социально-экономическом развитии на примере трех областей Ближнего Севера России – Ярославской, Костромской и Вологодской, а также выявить присущие этим территориям особенности миграционных процессов. Действенным инструментом для достижения цели является расчет специального показателя плотности жизнедеятельности. Он позволяет сравнивать между собой потоки, данные о которых не сопоставимы в чистом виде. Расчет проведен в рамках хроногеографического подхода с учетом фактического количества человеко-часов в год, прожитого на территории постоянным и временным населением. Показано, что в Ярославской области контрасты связаны с центр-периферийными градиентами. Ярославль и Рыбинск организуют вокруг себя сельские территории, при этом важную роль играет близость к крупным дорогам и Москве. В Костромской области влияние областного центра ослабевает к периферии, а на северо-востоке проявляется природный фактор – в районе так называемого костромского ополья сохранилось более плотное сельское население. В Вологодской области территориальная организация пространства в большей степени подвержена влиянию возвратной мобильности, что проявляется в формировании масштабных зон повышенной плотности жизнедеятельности временного населения вокруг Вологды и Череповца.

В статье рассматриваются территориальная структура и особенности развития пригородов малых городов, а также окружение районных центров, не имеющих городского статуса. Наблюдаемые явления вписываются в общий процесс концентрации населения вокруг локальных центров, который присущ системам расселения практически всех иерархических уровней. В современных географических исследованиях чаще рассматривается рост крупнейших городских агломераций и развитие их пригородов, однако схожие процессы наблюдаются и на уровне муниципальных районов и округов. Развитие пригородных территорий в данном случае происходит не на фоне роста городов, а на фоне депопуляции как ядер, так и периферийных территорий. Работа опирается на материалы полевых исследований в трех муниципальных районах (ныне – муниципальных округов) Вологодской области, где проходили натурные наблюдения, проводились экспертные и глубинные интервью с представителями районных и сельских администраций, жителями пригородных и периферийных сельских населенных пунктов, а также сбор статистических данных о динамике населения. Полевые исследования дополнены камеральной обработкой статистики численности населения. Полученные результаты говорят о том, что рост населения и развитие индивидуального жилищного строительства происходит в окрестностях районных центров вне зависимости от наличия городского статуса. Субурбанизация в классическом понимании наблюдается редко, поскольку малые города и сельские райцентры чаще всего имеют малоэтажную и индивидуальную застройку, но перемещение горожан из города в пригороды все равно происходит. Переезд сельских жителей в пригороды, а не в сами районные центры, объясняется как более низкой ценой на недвижимость здесь, так и желанием сохранить сельские льготы. Развитие пригородных территорий локальных центров не гомогенно: наиболее привлекательны либо крупные населенные пункты с развитой инфраструктурой, либо населенные пункты с привлекательным природным окружением и высокой транспортной доступностью.

Исследование посвящено оценке масштабов, динамики и факторов неравномерности развития городов России с населением более 100 тыс. чел. по ключевым социально-экономическим показателям за 2000–2021 гг. Оценка проводилась с использованием индекса Тейла и его свойства разложимости на основе данных Росстата. Полученные результаты позволяют отчетливо выделить этап снижения социально-экономических различий между городами в период экономического роста страны до кризиса 2009–2010 гг. и этап роста различий в период этого кризиса, в то время как в 2010-х годах динамика дифференциации городов по показателям стала разнонаправленной и неустойчивой. Показано, что макроэкономические кризисы оказывают краткосрочное, но разноплановое влияние на дифференциацию крупных городов по ключевым параметрам оценки. Подтвержден значительный отрыв Москвы и Санкт-Петербурга от остальных городов по показателям, сопоставимым по методике расчета с показателями муниципальной статистики; показан колоссальный масштаб вклада этих городов в общий масштаб различий между крупными центрами. При этом с начала 2020-х годов макрорегиональные различия между крупными центрами возрастают. Выявлено, что на дифференциацию крупных городов по большинству социальноэкономических характеристик наиболее значимое влияние оказывает фактор географического (прежде всего, макрорегионального) положения. Нельзя говорить об устойчивом влиянии на дифференциацию городов их специализации – этот фактор вносит значимый вклад в обеспечение различий городов только по заработной плате, по остальным экономическим показателям его влияние проявляется лишь в отдельные годы и связано с отраслевыми циклами. Доказано снижение за последние десятилетия дифференцирующей роли статуса региональной столицы одновременно с ростом фактора людности, что говорит об усилении влияния агломерационных факторов. Влияние анализируемых факторов на различия городов по ряду показателей оказывается малозначительным, что означает, что конкурентная борьба крупных центров устроена значительно сложнее, чем принято считать.

В начале 2020-х годов ситуация на рынке труда резко обострилась, возник острый дефицит квалифицированной рабочей силы, препятствующий экономическому росту в стране. Появился и новый источник информации для исследования этой сферы – данные интернет-площадок по онлайн-рекрутменту. В статье рассмотрены отраслевая структура и динамика рынков труда крупнейших городов России за 2019–2022 гг. на основе публичных вакансий и резюме, размещенных на платформе HH.ru. Проведено сравнение 19 крупнейших городов по 7 профессиональным областям по спросу и предложению рабочей силы, выявлен тренд на усиление дефицита кадров. Определено, что дефицит работников сильно вырос в промышленности среди высококвалифицированных работников, и главным образом, в городах с высокой долей военнопромышленного комплекса в производстве. В сфере услуг дефицит работников проявляется в меньшей степени, но, с другой стороны, занятость в сфере услуг оказалась более восприимчивой к кризисным событиям. Выделены 4 типа городов по особенностям отраслевой структуры спроса и предложения рабочей силы: высокоразвитые сервисно-цифровые, сервисно-цифровые, сервисные, индустриальные. Выявлены основные факторы, определяющие ситуацию на рынке труда городов: отраслевая специализация и положение в центр-периферийной системе. Обозначены основные преимущества и недостатки выбранного источника данных. Цифровизация рынка труда – явный пример пространственной диффузии инноваций. Изменения на рынке труда в начале 2020-х годов привели к изменению иерархической системы диффузии инноваций в рамках центр-периферийной модели с образованием новых центров – лидеров по внедрению инноваций.

В послевоенный период в СССР сложилась уникальная для мира практика засекречивания большого числа городов и поселков, чья деятельность направлена на поддержание обороноспособности страны. В городах атомной промышленности, расположенных на Урале, в Сибири и Поволжье, городах и поселках при базах военно-морского флота, ракетных войск стратегического назначения, космической отрасли, не отмеченных ни на одной карте, проживало более 1 млн человек. Это население учитывалось в составе других городов (акцепторов) и даже других областей. Поэтому официальные данные о численности населения многих городов в послевоенных переписях населения СССР не достоверны, а основанные на них расчеты динамики некорректны. Впоследствии данные советских переписей населения так и не были пересчитаны. Публикации, оценивающие численность населения закрытых городов и городов-акцепторов в советский период, отсутствуют. Автором разработана методика такой оценки и на ее основе проведены расчеты численности населения 46 закрытых поселений и 89 городов-акцепторов на территории РСФСР на даты переписей 1959, 1970, 1979 и 1989 гг. Кроме данных Росстата о населении использована информация онлайн-сервиса Дом.МинЖКХ о количестве квартир в закрытых поселениях по годам ввода в эксплуатацию. Анализ показал, что большая часть населения закрытых городов атомной промышленности учитывалась в других регионах, в связи с чем население 8 регионов постоянно завышалось, а 6 – занижалось. Как правило, население приписывалось областным центрам, но в некоторых регионах – также другим городам. Население прочих закрытых поселений учитывалось в своих регионах: в рядом расположенных городских населенных пунктах или в областных центрах. Результатом такой практики стало завышение населения 21 областного центра России и 68 других городов, а также пгт, расположенных преимущественно на Урале и в Сибири.

В статье приводится оценка отраслевых и территориальных изменений в промышленности Москвы. По данным базы СПАРК, анализа снимков, натурных наблюдений и Мосстата, выявлено, что тенденция деиндустриализации Москвы, доминировавшая в постсоветский период, сменилась сложным разновекторным процессом, когда закрытие предприятий и изменение функций производственных зон сочетается с тенденцией реиндустриализации в результате появления малых и мельчайших предприятий по производству компьютеров, электротехники, холодильного оборудования. Московская промышленность стала более разнообразной, а многолетнее формирование промзон сменилось тенденцией их дезинтеграции – ¾ предприятий находятся за пределами промзон. Вклад промзон в объем вредных выбросов в атмосферу от стационарных источников города составляет 70%, поскольку именно на их территории сохранились крупные предприятия. Географическая проекция реиндустриализации показывает изменение территориальной структуры промышленности Москвы. Полностью реновированы промзоны в центральной части города, а также промзоны машиностроительной специализации. Частично сохранилась промышленность в промзонах с выгодным транспортно-географическим положением с предприятиями, обслуживающими транспортную инфраструктуру города, пищевыми комбинатами, полиграфической промышленностью. Закрытие предприятий продолжалось даже в 2018–2022 гг., когда они потеряли больше половины занятых, объемы продукции и выбросы в атмосферу также сократились. В наибольшей степени сохранились периферийные промзоны у МКАД, максимально эффективные из-за близости ТЭЦ, с крупными предприятиями строительной индустрии, пищевой промышленности, нефтепереработки. Промзоны, специализирующиеся на нефтепереработке и промышленности строительных материалов, в последние годы характеризуются ростом загрязнения большими темпами, чем промышленное производство. Для большинства промзон рост производства по-прежнему вызывает и рост загрязнения, хотя и несколько меньшими темпами. Это следствие того, что ведущим фактором динамики загрязнения остаются объемы производимой продукции, а не модернизация и внедрение природоохранных систем.

Целью работы выступает выявление пространственных факторов конфликтогенности в использовании городского символического геополитического капитала в России, под которым в исследовании понимается совокупность накопленных геополитических значений (смыслов) города, территорий и отдельных мест. Средовые символические ресурсы, а именно – урбанистические знаки или носители символов, обладают уникальными свойствами, которые дают преимущество использующим их акторам символической политики в конкурентной борьбе. Значения, ценности и эмоции, которыми наделяются эти символы и знаки, могут иметь как положительную, так и отрицательную окраску в представлениях разных групп. Один и тот же символ (историческая персона или событие) могут иметь противоположную “по знаку” коннотацию в разных местах. Эти особенности активно используются в символической политике на разных пространственных уровнях. Из собранных по материалам СМИ более чем ста случаев современных конфликтов с использованием геополитических символов и посвященных им памятных знаков в городах России по специальной методике в работе были проанализированы 20, относящиеся к символам досоциалистической эпохи и периода Гражданской войны и иностранной интервенции 1917–1922 гг. В работе представлен анализ значения различных “местных” геополитических символов и знаков для формирования геополитического символического капитала и его использования в современной российской городской и региональной символической политике как в конструктивной, созидательной практике, так и в конфликтных взаимодействиях и даже деструктивных практиках. Сделаны выводы, что локация меняет содержание конфликта по поводу “местных” геополитических символов и знаков в соответствии со следующими факторами: приуроченностью связанных с символом событий к месту; наличием и особенностями расселения связанных с символом конфликтующих идентичностей/социальных групп; характеристиками публичной экспозиции и потенциального охвата аудитории; конкурентностью места; иерархией локаций; пространственной структурой собственности и отношений по поводу власти и влияния.

Концепция 15-минутного города предполагает перепланировку городов и городских районов таким образом, чтобы каждый житель имел в 15-минутной пешеходной или велосипедной доступности возможность удовлетворить базовые потребности: в получении образования и медицинских услуг, покупке товаров и услуг, рекреации и пр. Ее цель – улучшение качества городской среды, снижение нагрузки на транспортные системы и увеличение резилиентности городов к событиям, подобным пандемии COVID-19, когда во многих городах вводились ограничения на автомобильные поездки и пользование общественным транспортом. В настоящей работе мы используем концепцию как аналитический инструмент и на ее основе строим специализированный индекс оценки качества городской среды. Гипотеза авторов состояла в том, что морфологически неоднородная среда постсоветских городов создает разные условия для размещения объектов базовой потребности горожан и, как следствие, их доступность сильно различается между районами. В качестве полигона исследования выбраны три крупных постсоветских города, которые заметно различаются по доминирующим морфологическим типам застройки: Краснодар, Саратов и Набережные Челны. Для оценки доступности объектов базовой потребности использовались данные из открытых источников и API 2ГИС. Результаты показали, что наилучшая пешеходная доступность до объектов всех типов наблюдается в исторических центрах городов, что связано с наибольшей концентрацией здесь точечных объектов, предоставляющих уникальные и общегородские услуги. Районы советской массовой жилой застройки показали лучшие значения по сравнению с современной многоквартирной застройкой, а наихудшая доступность отмечается у территорий индивидуального жилищного строительства: среднее время пешего пути до объектов базовой потребности здесь в три раза больше, чем в исторических центрах, и в два раза больше, чем в советских микрорайонах. Среди трех исследуемых городов наиболее близки модели 15-минутного города Набережные Челны. Для объектов ежедневного спроса уровень 15-минутной пешеходной доступности между городами варьируется слабо: ею обеспечены от 86.0 до 92.2% жителей. Наиболее сильные различия между городами и морфотипами в доступности объектов базовой потребности наблюдаются только при включении в индекс уникальных услуг, которые характеризуются точечным размещением, – больниц, театров, вузов и пр. Улучшение их доступности может быть реализовано через общее увеличение связности городской среды, например, через развитие системы общественного транспорта, или через создание субцентров городской активности в жилых районах с высокой плотностью населения.

Новый тип документов городского планирования – мастер-планы, которые включают в себя как социально-экономические, так и пространственные аспекты городского развития – обсуждается в России все чаще. Статья посвящена опыту предпроектного социально-географического исследования, проведенного при разработке мастер-плана малого города. Раскрыты преимущества географического подхода к городским исследованиям, заключающиеся в комплексности и полимасштабности. На примере Бежецка показано, как географические концепции и идеи могут быть реализованы в деятельности по стратегическому пространственному планированию малого города. Несмотря на то что Бежецк относится к малым городам, он является хорошо выраженным межрайонным центром в северо-восточной части Тверской области. Кроме этого, в городе и его округе реализуется один из крупнейших инвестиционных проектов в регионе в сфере животноводства. Все это делает разработку мастер-плана для города актуальной и своевременной. В статье предложена схема предпроектного исследования и выделены два контура анализа – внешний и внутренний. Внешний контур включает общие вопросы функционирования и развития города: анализ его роли в региональной системе расселения, особенности экономикогеографического положения и анализ современной социально-экономической ситуации. Внутренний контур связан с особенностями устройства городского пространства. С помощью экспертных интервью и опроса населения выявлены основные городские проблемы и желаемые перспективы развития города. Особое внимание уделено изучению представлений школьников и студентов о Бежецке. В работе показано, как на основе предпроектного исследования формируется список приоритетных проектов городского развития. В частности, в Бежецке в этот список включены проекты по развитию социальной инфраструктуры, сферы гостеприимства и агропромышленного комплекса. Реализация этих проектов будет способствовать усилению межрайонных функций и стабилизации городской экономики.